3. Деление по психическим уровням

Теперь перейдем к более подробному рассмотрению отдельных принципов нашей классификации и прежде всего остановимся на вопросе о том, что мы называем психическим уровнем. Известно, что всякий человек в своем физическом и духовном развитии проходит последовательно целый ряд определенных ступеней, при чем каждая последующая ступень характеризуется большим богатством и интенсивностью душевной жизни по сравнению с предыдущей. Этот процесс «психического роста» или «психического развития» отличается наибольшей стремительностью в первые годы жизни ребенка, а также в отроческом и отчасти в юношеском возрасте; по мере же приближения к 25–30 годам он постепенно замедляется и, наконец, совершенно останавливается; основное ядро личности окончательно определилось, психический уровень человека более или менее выяснился. В дальнейшем ему предстоит, быть может, еще развить крайне интенсивную и разнообразную деятельность, но это будут лишь обнаружения уже сформировавшейся личности, сводящиеся преимущественно к ее экзопроявлениям, в то время как совокупность свойственных ему основных психических функций (эндопсихика) остается в дальнейшем более или менее неизменной.

Сравнивая между собою процесс психического роста у разных индивидуумов, не трудно убедиться, что высшие, предельные границы этого роста, определяющие собой то, что мы называем психическим уровнем человека, отличаются у разных людей крайним разнообразием. Это зависит, с одной стороны, от «степени одаренности» человека, т.е. от богатства и интенсивности его прирожденных способностей, а с другой — от влияния внешних условий (и, прежде всего, воспитания и образования), способствующих или, наоборот, мешающих развитию природных дарований. Как бы то ни было, но, в конце концов, каждый человек достигает в известном возрасте предельного, доступного ему психического уровня, который, в большинстве случаев, является для него уже окончательным. При нормальных внешних условиях и соответствующем воспитании и образовании уровень этот определяется, как уже сказано, прирожденной одаренностью человека, сводящейся, в конце концов, к общему потенциальному запасу его нервно-психической энергии или, употребляя другой термин, к присущему ему большему или меньшему количеству психической активности. Само собою разумеется, что под словами «активность» и «энергия» следует понимать отнюдь не волевое усилие в узком смысле этого слова (как это делают нередко психологи волюнтаристического толка), а нечто гораздо более широкое, лежащее в основе всех вообще наших душевных процессов и проявлений. Иначе, если бы мы в качестве критерия психического уровня брали только волевые процессы, нам пришлось бы сделать целый ряд натяжек, например, многих великих художников, писателей, мыслителей и т.п. поставить в психическом отношении ниже самых заурядных полководцев или администраторов, обладавших твердой, непреклонной волей.

В последнее время были сделаны попытки количественно измерить степень этой общей активности (resp. количество нервно-психической энергии), лежащей в основе душевной жизни каждого отдельного индивидуума. Так, Spearman, на основании ряда исследований, произведенных по методу корреляции, пришел к заключению, что нахождение близкой связи (высокого коэффициента корреляции) между двумя какими-нибудь способностями далеко не всегда обусловливается внутренним сродством этих способностей, а, наоборот, чаще свидетельствует об участии в них одного общего фактора, который Spearman называет «общим фондом психической энергии». Физиологическую основу этого фонда составляет свободная энергия всей мозговой коры и, быть может, также и некоторых других частей нервной системы. Особенно ясно сказывается влияние общего фактора там, где «умственная деятельность требует активной работы сознания. Так, при напряженном мышлении наблюдается сравнительно высокая корреляция между различными видами его… Между низшими функциями, не требующими такой работы сознания, коэффициент корреляции очень мал, и соответственно с этим нельзя установить зависимость их от какого-нибудь одного общего фактора»¹. Правда, степень развития отдельных способностей Spearman не всецело объясняет упомянутым общим фактором: на ряду с ним он признает также и «специфический фактор», сводящийся, по его мнению, к работоспособности соответствующего специфического центра; но значение этого специфического фактора во взаимоотношении отдельных способностей является далеко не таким существенным, как это казалось бы с первого взгляда.

Из своей теории Spearman считает возможным делать важные практические выводы. По его мнению, со временем мы будем в состоянии для каждого индивидуума определить величину его общего фактора, его фонда психической энергии. «Когда мы вполне достигнем этого, то уже не понадобится ни экзаменов, ни других испытаний. Может быть, настанет время, когда официально будет установлен для каждого лица общий фонд его психической энергии и соответственно с этим будет выбираться профессия и определяться все общественное положение. Может быть, и политические права будут даваться только лицам, обладающим известным минимальным общим фондом психической энергии». Против таких поспешных и слишком упрощенных выводов очень энергично протестует А.А. Крогиус². Он указывает, прежде всего, на то, что интенсивность проявлений каждой отдельной функции или способности «колеблется в очень широких размерах, в зависимости от того контекста, которым она окружена, от того фона душевной жизни, на котором она выступает. Spearman же без всяких оснований считает развитие каждой функции для данного индивидуума постоянным и смотрит на такие колебания, как на случайные». Вместе с тем Крогиус указывает на значительные разногласия, возникавшие у разных исследователей относительно величины коэффициента корреляции между одними и теми же способностями. Наконец, несовершенство метода он видит также и в неожиданно странном, случайном характере некоторых из полученных корреляций; функции, заведомо близкие друг другу и тесно связанные в своей деятельности, дают иногда гораздо меньший коэффициент корреляции, чем другие, не имеющие между собой ничего общего.

Все эти возражения, конечно, совершенно справедливы. Общий потенциальный запас нервно-психической энергии каждого отдельного человека обнаруживается, как мы сейчас увидим, целым рядом сложных и разнообразных признаков, и определение его далеко не может быть таким простым и схематичным, как это представляет себе Spearman. Тем не менее, заслуга этого последнего состоит в том, что самая проблема существования «общего фонда психической энергии», вместе с количественными колебаниями этого фонда у разных индивидуумов, выдвинута и подчеркнута им с большой рельефностью.

Если, таким образом, повышение психического уровня имеет в своей основе увеличение общего запаса нервно-психической энергии (связанное, по всей вероятности, также с усиленным развитием и морфологическим совершенствованием коры головного мозга), то внешние проявления различных уровней отличаются друг от друга уже не только в количественном, но и в качественном отношении. Здесь мы имеем один из ярких случаев того превращения количества в качество (resp. количественных различий в качественные), с которым нередко приходится встречаться в самых различных областях человеческого знания. Только благодаря этому обстоятельству и является возможность ввести в классификацию личностей деление их по психическому уровню, так как одни только количественные разницы, очевидно, не могли бы служить достаточным критерием классификации. В виду этого необходимо рассмотреть подробнее признаки, характеризующие собой повышение психического уровня.

На первом плане здесь следует поставить большее или меньшее богатство личности, общее количество психической продукции, проявляющееся вовне обилием, разнообразием и сложностью (или, наоборот, бедностью, однообразием и примитивностью) отдельных психических проявлений. Сюда относится, например, то, что мы с С.Л. Франком в своей программе (см. выше) называем «объемом интереса» или широтой области, на которую он распространяется. Здесь, кроме количества объектов или явлений, привлекающих интерес и возбуждающих деятельность данного человека, важно бывает также отметить «количество сторон объекта, на которые распространяется интерес в каждом данном случае. Каждый сложный объект или явление имеет целый ряд сторон, и интерес человека может охватывать их все или же сосредоточиваться только на некоторых из них. Так, например, по отношению к знанию и науке человек может быть узким специалистом, всецело погруженным в свою специальность, или наоборот, энциклопедистом, интересующимся самыми различными отраслями знаний»³.

Не менее важное значение имеет также «уровень развития или дифференцированности интереса». Сюда относится прежде всего «обилие в нем оттенков: например, религиозное сознание может быть смутным, бедным по содержанию, или развитым в целую религиозную систему с ответами на многие вопросы: так же может различаться чувство любви, дружбы и т.п. В связи с дифференцированностью стоит часто и «степень утонченности» интереса, где для удовлетворения его требуется особый, специфический возбудитель: «любитель» чего-нибудь имеет обыкновенно пристрастие к отдельным, исключительным видам объектов, например, гастроном — к изысканным блюдам, винам; любитель умственных занятий — к тонкости логической мысли и т.п.».

Вторым существенным признаком повышения психического уровня является сила, интенсивность отдельных психических проявлений. Если мы сравним какого-нибудь плохенького музыканта-любителя с выдающимся композитором или виртуозом-исполнителем, то увидим, что у последних, в большинстве случаев, и слух тоньше, и музыкальная память значительно более развита, и чувства, вызываемые звуковыми сочетаниями, гораздо ярче и интенсивнее и т.п. Эта более значительная степень развития отдельных способностей ведет к тому, что и проявления и продукты деятельности таких людей ярко выделяются среди других, аналогичных им, но более слабых обнаружений, свойственных окружающим индивидуумам.

Само собою разумеется, что, пользуясь яркостью и силой психических проявлений в качестве критерия, определяющего принадлежность человека к тому или иному психическому уровню, мы должны всегда иметь в виду проявления именно таких психических функций, которые у данного человека являются преобладающими. Известно, например, что Дарвин, обладая громадной способностью к анализу и индуктивным умозаключением, в то же время был очень мало восприимчив ко всякого рода эстетическим впечатлениям; и тот, кто захотел бы о психическом уровне Дарвина судить по его эстетическим проявлениям, впал бы, конечно, в самую грубую ошибку. То же самое следует сказать о целом ряде других, талантливых и просто способных людей, общий склад личности которых отличается некоторой односторонностью или же концентрированностью (см. ниже).

Третьим признаком, определяющим принадлежность человека к высшему или низшему психическому уровню, является большая или меньшая сознательность и идейность его психических проявлений. Чем выше духовная организация человека, чем более богатой и интенсивной душевной жизнью живет он, тем более способен он ориентироваться среди явлений окружающего мира и тем сознательнее определяет свое отношение, как к отдельным явлениям, так и ко всей вообще окружающей жизни. Это обусловливается, с одной стороны, более широкой восприимчивостью и вытекающим отсюда значительным расширением умственного и нравственного кругозора, а с другой — преобладанием высших интеллектуальных процессов (мышление, творческое воображение) над низшими — пассивным восприятием и механической памятью. В результате получается наличность определенных, сознательно выработанных или усвоенных принципов — нравственных, социальных и др., а на более высоких ступенях — наличность общего миросозерцания, обнимающего все важнейшие стороны жизни и соответствующего, в своих главных чертах, основным потребностям и индивидуальным особенностям данного человека.

Постепенное усиление идейных, более абстрактных процессов и преобладание их над чувственными (связанными с ощущениями) составляет, вообще говоря, характерную особенность повышения психического уровня. На более низких ступенях дело обыкновенно ограничивается тем, что человек, наряду с непосредственными, чисто органическими влечениями, ставит себе также и некоторые более отдаленные задачи, относящиеся к обеспечению своего «я» в более или менее отдаленном будущем. Затем, мало-помалу, круг идейных целей и интересов постепенно расширяется, обнимая собой уже заботы о других людях, людских отношениях, а также более или менее бескорыстный интерес к явлениям природы, эстетическим и этическим ценностям и т.п. Наконец, на высших ступенях дело доходит до того, что человек, увлекшись какой-нибудь идеей, готов пожертвовать для нее не только своими чувственными влечениями, своими материальными выгодами и удобствами, но и своими отношениями к людям и даже своею жизнью. И это обозначает, в подобных случаях, вовсе не отказ от своей собственной личности и ее потребностей, а, напротив, высшее, наиболее яркое и интенсивное проявление личности, требующее от человека максимального напряжения всех его духовных сил, всей его моральной энергии. Как справедливо замечает Достоевский⁴, «сильно развитая личность, вполне уверенная в своем праве быть личностью, уже не имеющая за себя никакого страха, ничего не может и сделать другого из своей личности, то есть никакого более употребления, как отдать ее всю всем, чтоб и другие все были точно такими же самоправными и счастливыми личностями. Это закон природы; к этому тянет нормального человека». Вполне соглашаясь с этим утверждением, мы, со своей стороны, добавили бы только, что идейные стремления высокоодаренных личностей могут быть направлены не только на содействие и помощь другим людям, но также и на иные, более абстрактные цели: познание, красоту, самосовершенствование и т.п.

Уже из только что сказанного видно, что характерное для более высоких психических уровней усиление идейных элементов личности неизбежно отражается, по крайней мере, в большинстве случаев, также и на содержании личности, т.е. на направлении ее интересов, характере профессиональной деятельности и т.п. Если на низшем психическом уровне преобладают занятия мышечным трудом или же такой умственной работой, которая не требует особенного соображения и творчества, то на высших ступенях мы встречаем как раз обратное. Не даром Ribot, а за ним и не которые другие характерологи придают в своих классификациях такое важное значение большему или меньшему развитию умственных способностей. Надо помнить только, что преобладание высшей интеллектуальной деятельности над низшей составляет лишь одно из проявлений того общего повышения идейности над чувственностью, которое так характерно для более высоких психических уровней. Психическое совершенствование человека далеко не сводится к одному только умственному его развитию; не менее важное значение имеет также степень развития идейных интересов, которые на более высоких уровнях начинают все больше и больше выдвигаться вперед, получая, в конце концов, решительный перевес над чувственными влечениями. Само собою разумеется, что и на высших психических уровнях чувственные, органические влечения тоже могут быть развиты и иногда даже очень значительно (мы знаем, что некоторые гениальные люди были развратниками, обжорами, пьяницами и т.п.); но все-таки центр тяжести личности, главное направление ее деятельности заключается не в них, а в каких-нибудь других, более идейных интересах; иначе никакой гений не удержится на свойственной ему высоте, а быстро и неуклонно начнет опускаться, теряя постепенно то богатство и напряженность душевной жизни, которые отличают его от людей менее одаренных.

Наконец, четвертым существенным признаком, характеризующим повышение психического уровня, следует считать все возрастающую координацию психических элементов, составляющих в своей совокупности человеческую личность. Мы знаем, что у маленьких детей отдельные впечатления, чувства, желания и поступки еще до такой степени мало связаны между собой, так мало вытекают друг из друга, что личность, как единство, в настоящем смысле этого слова, у них почти не существует. То же самое наблюдается при некоторых болезненных формах (например, при истерии),а также у извращенных типов (см. ниже), где первоначальная естественная связь психических элементов нарушается и расстраивается благодаря длительному, интенсивному влиянию неблагоприятных обстоятельств. Наоборот, у чистых типов, т.е. у таких, где личность развивалась естественно, в соответствующей обстановке, где общие условия жизни благоприятны, и род занятий отвечает основным стремлениям и задаткам данного индивидуума, всегда замечается тенденция к известному объединению личности, к установлению связи между отдельными ее проявлениями. Даже в тех случаях, когда человек, принадлежащий к низшему или среднему психическому уровню, интересуется или работает одновременно в двух или более различных направлениях (например, служба и искусство, или же практическое дело и научные интересы ит.п.), основные, преобладающие черты его эндопсихики можно бывает обычно очень отчетливо проследить на всех его проявлениях; вместе с тем, отдельные сведения и навыки, приобретенные в одной сфере деятельности, мало-помалу совершенно невольно переносятся на другую, благодаря чему устанавливается единство не только эндо-, но и экзопсихических проявлений личности.

Но особенно отчетливо тенденция к такому объединению выступает на высшем психическом уровне, у людей, богато одаренных и обнаруживающих интенсивную и разностороннюю душевную деятельность. Здесь различные побочные, менее развитые у данного индивидуума эндо- и экзочерты не только не отвлекают силы человека от главного дела, составляющего основную задачу его жизни, но, наоборот, способствуют этому делу, дополняя его существенными и важными деталями. Так, например, выдающийся государственный деятель, принадлежащий к типу энергичных, может серьезно и без всяких предвзятых мыслей интересоваться вопросами философии и религии, но в то же время он невольно почерпнет в них глубокие, принципиальные основы для своей политики; будучи одарен творческим воображением, способностью к комбинированию ярких, конкретных образов, он воспользуется этим для того, чтобы придать силу и убедительность своим речам, произносимым в публичных собраниях и т.п. Получается, таким образом, то, что можно было бы назвать концентрацией личности, т.е. сосредоточением всех (или, по крайней мере,большинства) ее важнейших функций в направлении какого-нибудь одного, широкого, разностороннего и захватывающего рода деятельности. Такую концентрацию отнюдь не следует смешивать с узкой профессиональной специализацией, сущность которой, как мы уже видели выше, заключается в искусственном, насильственном объединении некоторых отдельных черт личности в направлении данной, сравнительно узкой и односторонней профессиональной работы; при этом остальные психические особенности, хотя бы преобладающие и характерные для данного человека, остаются, как ненужные, совершенно в стороне, что может, в конце концов, привести к значительному обеднению, а нередко и извращению личности.

Процесс концентрации, способствуя естественному объединению разнообразных элементов личности вокруг одного общего центра, способен привести, в конце концов, к той душевной гармонии, к тому душевному единству, в котором многие философы и моралисты видели идеал и конечную цель духовного развития каждого отдельного индивидуума. Необходимо только иметь в виду, что такое «гармоническое развитие личности» отнюдь не следует понимать в смысле совершенно одинакового по силе развития всех важнейших душевных способностей. И на высшем психическом уровне, так же, как и на более низких, существуют различные типы, обусловленные преобладанием одних основных, психических функций над другими; можно сказать даже, что на высшем уровне, с его интенсивными, богатыми проявлениями, типы эти обнаруживаются ярче и рельефнее, чем у индивидуумов менее одаренных. При этом преобладающее ядро личности может быть или сравнительно узким, односторонним (такие типы, как Ибсен, Достоевский), или же более широким (Гете, Леонардо да Винчи); суть дела от этого не меняется, так как, повторяем, гармоническое развитие личности состоит не в механической равномерности действия всех отдельных функций, а в тесной, органической связи присущих данному человеку способностей, объединенных вокруг одного общего центра.

Одним из частных проявлений постепенно возрастающей, вместе с психическим уровнем, координации психических элементов следует считать, по-видимому, большую или меньшую работоспособность, в особенности же способность к умственному труду и умственной продукции. Всякая работа, а особенно умственная, состоит, прежде всего, в сосредоточении мыслей в известном направлении, а затем — в ряде усилий, координированных между собою и направленных к достижению известной, определенной цели. Усилия эти, как и вся вообще работа, могут быть, в зависимости от характера человека, спокойны и равномерно последовательны, или же, наоборот, импульсивны и порывисты, сопровождаясь периодами более или менее длительного бездействия. Тем не менее, для успешного выполнения какой бы то ни было работы, всегда необходимо согласование между собой отдельных ее частей, а следовательно и согласованность отдельных психических функций, участвующих в общем процессе работы. И мы увидим дальше, что на низшем уровне, с его бедными, примитивными и недостаточно координированными психическими проявлениями, умственная работоспособность и умственная продукция бывают обычно гораздо меньше, чем на более высоких ступенях; если же представители низшего уровня и способны бывают иногда к длительной, сколько-нибудь интенсивной работе, то обыкновенно это делается не по собственной инициативе, а по чьему-нибудь чужому, настойчивому побуждению или же вследствие чисто внешней необходимости, влияния так или иначе сложившихся обстоятельств.

¹ Цитировано по подробному отчету А. Крогиуса о докладе, сделанном Spearrnan’oм на съезде по экспериментальной психологии в Геттингене в 1914 г. См. Журн. Мин. Нар. Просв., 1914 г., кн. 10.

² Ibidem, стр. 53–55.

³ «Программа исследования личности в ее отношениях к среде», стр. 6.

 ⁴ Полное собрание сочинений, т. III, ч. 2, стр. 46.

Источник информации: Александровский Ю.А. Пограничная психиатрия. М.: РЛС-2006. — 1280 c. Справочник издан Группой компаний РЛС^®